Поверженный Болливуд

Андрей Плахов делится открытием еще одной кинематографии, создавшей свой самоокупаемый вариант Голливуда или Болливуда.

Во время новорожденного Ташкентского кинофорума «Золотой гепард» гостей позвали на премьеру, проходившую, в сущности, вне его рамок. Это была очередная, плановая премьера, такие проходят здесь почти каждую неделю — но тем более впечатляли масштаб и пафос мероприятия. Показ в огромном переполненном зале, предварявшийся эстрадным концертом и световым шоу, собрал зрителей всех сословий и возрастов, буквально ревевших от возбуждения. За несколько минут до конца фильма гостям шепнули: пора линять, а то на выходе затопчут. Ничего подобного по градусу не обнаружишь на самых громких московских кинопремьерах в «Октябре».

Показывали новый фильм «Пришлая невеста» («Келгинди келин»). Режиссер Рустам Сагдиев, представляя съемочную группу, сказал, что «гениальные узбекские артисты ничем не уступают голливудским звездам», исполнительницу главной роли Дильнозу Кубаеву смело уподобил Шэрон Стоун, а характерного актера Абдураима Абдувахабова назвал «узбекским Богданом Ступкой». Начало картины немного напомнило «Служебный роман» в недавней новорусской версии. Соперницу Шэрон Стоун слегка изуродовали прической и очками, чтобы она выглядела более достоверной в образе сухой властной начальницы, которую сотрудники за глаз�� называют Вирус. Пользуясь покровительством отца-бизнесмена, Вирус рулит предприятием по производству фруктового сока и всеми силами стремится подписать выгодный контракт с англичанами. Отец не прочь выдать девушку замуж, однако та всеми мыслями и чувствами пребывает в карьере.

Но вот возникает ситуация, когда — ради того же зарубежного контракта — ей приходится вступить в фиктивный брак с симпатичным сотрудником. Молодые едут в провинцию к родителям жениха, где, окунувшись в каскад комедийных передряг и позабыв про карьерные дела, влюбляются друг в друга. А горячее всего публика приветствовала сцены, из которых видно, как «обломали» заносчивую столичную штучку: теперь она моет больные ноги будущему тестю и кланяется всем мужчинам семейного клана.

В названии «Пришлой невесты» фигурирует цифра 2: сериальность — главный принцип коммерческого узбекского кино, снимаемого на частных студиях и переживающего небывалый бум. Рустам Сагдиев считается его «монстром», он — первый режиссер, доказавший состоятельность рыночного принципа. Еще не так давно об этом было трудно мечтать, но теперь афиши кинотеатров увешаны плакатами узбекских фильмов, где варьируется два жанровых термина: мелодрама и комедия. Фильмы эти, как правило, сняты на цифру, бюджеты их невелики, а окупаемость высока: наиболее успешные бьют по финансовым показателям «Пиратов Карибского моря». Таких фильмов производится в год порядка 50 (по фильму на каждую неделю): это в три-четыре раза больше, чем количество финансируемых государством статусных студийных кинопроизведений на пленке.

Кадр из фильма «Пришлая невеста»

Кадр из фильма «Пришлая невеста»

Повержен не только Голливуд, но и Болливуд. Раньше в Узбекистане любили индийское кино, но потом научились делать свое — похожее, только с местным колоритом, да песен-танцев поменьше. Давно не имея удовольствия читать репортажи Баба Гана Нвачукву про удивительные достижения нигерийской киноиндустрии, спешу сообщить читателям, что после Болливуда и Нолливуда (кинематографа Нигерии, производящего несколько сотен фильмов) у наших среднеазиатских соседей появился Улливуд. Правда, телесериалы здесь предпочитают импортные, но не из США и Латинской Америки, а из Турции, Кореи, Японии — стран с близкой культурой.

В народе сериальное кино, создаваемое на коммерческих студиях, называют «хан-тахта», что означает «стол с короткими ножками». Публика на него ходит, но в то же время зрители уже изрядно устали от однообразия, в том числе местной «системы звезд»: из фильма в фильм кочуют с полдесятка актеров и актрис, на именах которых зарабатываются деньги. Жанровые фильмы выпускают и профессиональные режиссеры — Ёлкин Туйчиев, Аюб Шахобитдинов, Назим Тулаходжаев, которые получают фестивальные призы за пределами страны.

Это не значит, что в Узбекистане, где еще в 60—70-е годы сформировалась школа поэтического кино, нет своего артхауса. Одна из его ярких представительниц Камара Камалова продолжает работать в этом направлении. Ее фильм «Дорога под небесами» — с поразительным вкусом снятая трагическая поэма о погубленной любви; кроме того, в фильме явно читается влияние философии зороастризма. Здесь как раз много песен, но они играют не функциональную или чисто декоративную, а художественную роль — как и великолепные народные костюмы и декорации в фольклорном стиле. Однако молодой публике (она составляет 90 процентов узбекской аудитории) такое кино смотреть не в кайф. Эти люди выросли на другом кино: динамичном и без затей. Наверняка еще более непросто приходится молодым режиссерам, пытающимся идти вопреки массовым вкусам.

Означает ли курс на развлекаловку игнорирование реальных проблем общества и скрытую пропаганду? Случайно ли действие «Пришлой невесты» происходит в провинции, в Андижане? Как и в Ташкенте, здесь не обнаруживается никаких следов социального напряжения: если отец столичной невесты играет в гольф, то отец андижанского жениха держит во дворе своего дома ностальгическую «Волгу». Чем не пырьевская традиция «лакировки действительности», бурно развившаяся на пути от «Богатой невесты» к «Кубанским казакам».

Кадр из фильма «Пришлая невеста»

Кадр из фильма «Пришлая невеста»

Впрочем, происходящее в узбекской киноиндустрии больше напоминает не госзаказ, а знакомую нам практику малобюджетного кооперативного кино начала 90-х, только экономически гораздо более прибыльную. Кстати, телеканал «Мир» регулярно крутит кое-какие из узбекских фильмов этой категории: значит, на них есть спрос и в России.

В мире наперечет страны, где в прокате доминирует свое собственное кино. Даже для того, чтобы просто обеспечить ему стабильную нишу, необходим целый ряд условий и обстоятельств. Таким условием может стать протекционистская политика государства, особенно успешно проводимая при авторитарных режимах (Иран, Китай, не говоря о Северной Корее). Благоприятствовать может и умеренный контроль импорта, как в Корее Южной. Причем квоты, за которые с пеной у рта борются самые именитые корейские кинематографисты, — только часть решения проблемы, и, как показывает Владимир Захаров, далеко не главная. Гораздо эффективнее, чем запреты, протесты и даже атаки ядовитых змей на голливудских премьерах, оказываются гибкие формы господдержки национального кино при либерализации рынка. Плюс, и это самое главное, общий настрой киносообщества на диалог с публикой, а общества — на свою собственную киноиндустрию в диапазоне от блокбастеров до артхауса.

На территории бывшего СССР мы наблюдаем разнообразные модели функционирования кино в самых несхожих идеологических и экономических режимах. А результат, за едва ли не единственным — узбекским — исключением, одинаков: национальный кинопродукт минимально востребован и очевидно проигрывает импортному.

Россия, в первой половине нулевых пытавшаяся своим могучим плечом сломать эту тенденцию, сегодня опять не в дамках: наш мейнстрим, не говоря об артхаусе, на глазах теряет зрителей. А начиналось все лет десять назад чудесно: мы тоже пытались на своем рынке теснить Голливуд, только пороху не хватило.

Андрей Плахов - российский кинокритик и киновед, обозреватель газеты «Коммерсантъ». Был президентом (с 2005 года) Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ), в настоящее время — один из почётных президентов. Неоднократно входил в жюри международных кинофестивалей (Берлин, Локарно, Токио, Сан-Себастьян). В рамках Московского кинофестиваля организует собственные авторские программы. Автор более десяти книг о кинематографе.

В 2011 году Андрей Плахов стал консультантом Первого Ташкентского международного кинофорума «Золотой гепард», организованного Фондом Форумом и НА «Узбеккино».